[Logruss]

Ещё один фанфик по Амберу. Большой, поэтому лежит здесь. На этот раз слэш, Эрик/Корвин. Внимательно читайте предупреждения!

Буду очень признательна за фидбэк.



Под морем - отрывок.



* * *



Сколько я себя помню, всю свою жизнь он ненавидел меня. А я его.

- Ублюдок! Грёбаный ублюдок!

А я ведь даже не мог назвать его в ответ сукиным сыном, не оскорбив этим собственную мать. Поэтому приходилось на ходу выдумывать что-нибудь другое, столь же оскорбительное, но от того, что больше всего на свете мне хотелось назвать его сукиным сыном, всё остальное звучало как-то неубедительно. Поэтому иногда я забывался и всё-таки орал:

- Сукин ты сын!

А он в ответ снова:

- Ублюдок, ублюдок, грёбаный ублюдок!

И няньки, чьи увещевания перекрывал наш ор, растаскивали нас в разные углы комнаты. Отец приставлял к нам крепких, мускулистых нянек, способных удерживать принцев Амбера на одном месте с в течение хотя бы минуты. За минуту мы обычно остывали. Мы всё-таки были принцами, хотя и детьми. Но как только оставались наедине, всё начиналось сначала. Мы, по-моему, только и делали, что дрались. По крайней мере драки я помню лучше чего бы то ни было. Это один из неизживаемых символов моего детства: мой первый жеребец Карат, сады на склонах Колвира, молчаливые семейные обеды, пурпурное шёлковое платье матери, драки с Корвином.

Доставалось за них, естественно, мне, и только мне. Ведь я был старше.

Хорошо помню, как однажды мы особенно увлеклись выяснением, кто из нас ублюдок, а кто - сын суки. Это были совершенно безвыходные и неконструктивные дискуссии, в которых мы в принципе не могли достичь консенсуса. Но Корвина это волновало ещё меньше, чем меня. Он всегда дрался с невообразимым азартом, легко входил в раж и останавливался лишь тогда, когда сам считал нужным остановиться - или когда нас растаскивали силой, что случалось гораздо чаще. Говоря по правде, сам я получал от таких диспутов куда меньше удовольствия. Мне больше нравилось высмеять его, унизить при свидетелях, поставить в глупое положение - а он сразу лез с кулаками. Корвин всегда начинал драки первым - я, со своей стороны, всегда его провоцировал. Тогда мы оба свято верили, что наши отношения могут быть такими и только такими, отныне и вовеки веков. И это нас, пожалуй, устраивало.

Но в тот раз вышло по-другому. В тот раз ареной битвы мы выбрали палисадник на заднем дворе, я швырнул Корвина наземь лицом вниз, он упал на выложенную камнями клумбу и сильно расшиб себе скулу. Всё лицо у него было в крови. Через десять минут мы стояли перед отцом. Корвин не успел смыть кровь - отец запретил нянькам прикасаться к нему, пока он не оглядит рану сам. Отец смотрел долго, крепко держа его за подбородок и бесстрастно разглядывая его лицо. Я стоял рядом, насупившись и глядя в сторону. Я не хотел, чтобы Корвин так упал, но был рад результату и тщетно пытался это скрыть, и заранее злился за то, что мне сейчас влетит.

Отец наконец отпустил его и, выпрямившись, посмотрел на нас обоих. Потом сказал:

- С завтрашнего дня начнёте брать уроки рукопашного боя.

Уроки мне нравились. Корвину тоже. Сперва нас тренировали раздельно, потом стали ставить в спарринги. Всегда под присмотром учителей, так что нам не давали зайти слишком далеко и превратить тренировку в драку, что мы порывались сделать всякий раз, когда учитель отворачивался. Однажды на тренировочную площадку зашёл Бенедикт - поглядеть, как мы справляемся. Он нагрянул без предупреждения, и его заметили все, кроме нас - мы были слишком увлечены, я выламывал Корвину плечо и не собирался отвлекаться. Корвин же уловил краем глаза, что учитель отвернулся, и воспользовался моментом, чтобы врезать мне локтем в пах. Я взвыл и выпустил его, через мгновение оказавшись на земле. И уже лёжа навзничь, увидел, как победная ухмылка сползает с его лица и он бледнеет.

- Чем это вы, чёрт побери, здесь занимаетесь? - холодно спросил Бенедикт. - А ну-ка, Эрик, отойди.

Я отковылял в сторону и с наслаждением наблюдал, как Бенедикт встаёт против Корвина в стойку и затем в течение десяти минут методично выколачивает из него дух. С тех пор Корвин не мухлевал на тренировках. Но когда мы оставались наедине и дрались всерьёз, ни разу не упустил возможности заехать мне по яйцам. Оба мы уже были достаточно взрослыми, чтобы понимать, что Бенедикт не всегда станет оказываться рядом в нужный момент.

Вскоре к занятиям по рукопашному бою прибавилось фехтование, верховая езда, лёгкая и тяжёлая атлетика. Узнав, что я занимаюсь бегом, Корвин выразил желание присоединиться; я заметил, что он много тренируется в стрельбе, и заинтересовался ею тоже. Мы оба были способными учениками и быстро учились - нам не терпелось сразиться и проверить, кто из нас лучше. Иногда лучше оказывался я, иногда он. В любом случае, всегда можно было удрать на склон Колвира и там старым проверенным способом выяснить, кто из нас ублюдок и сукин сын. Я так и не уловил момент, когда отец перестал бранить нас за эти драки. Да и дрались мы, впрочем, всё реже и реже. Мы росли. И понемногу осознавали, что драться можно не только на кулаках.

Но он всё равно любил врезать по яйцам исподтишка, а я не брезговал подставить подножку. И ни один из нас не чувствовал себя подлецом.

Мы с ним были очень похожи.



ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ..